Свобода... Ощущение ветра..
Поездка домой в сентябре не была единственной. Мне снова нужно было туда поехать, но теперь уже по более печальным причинам, на похороны.
Новость о смерти дяди Юры застала меня утром в мой выходной. Мне, как обычно, написала Лиз. Без подготовки и без всего. Просто "ты знаешь, что дядя Юра умер?". Снова рак. Я естественно не знала. До меня новости всегда поздно доходят. Но я была очень... подавлена. И понимала, что эта новость больше всего ударит по моей младшей сестре Юльке. Дело в том, что именно дядя Юра был тем самым человеком, который спас её тогда, в детстве. В тот день, когда отец утонул. Это он, не знаю каким чудом, оказался на берегу, быстро запрыгнул в лодку, догрёб до середины реки, успел вытащить её, уже почти неживую. До сих пор помню, что её ещё долго откачивали, обтирали. До сих пор страшно. После этого сестру крестили, и дядя Юра стал её крёстным отцом. Юля всегда звала его папой, и очень тепло к нему относилась. Как и все, потому что дядя Юра был человеком с большим сердцем. Его все очень любили, и это была большая потеря для всей нашей семьи... Даже сейчас пишу об этом, и слёзы.
Я не была уверена, что смогу поехать, потому что у меня были рабочие дни, всего один выходной, которого мало, чтобы добраться до родного города и обратно. Но я знала, что если не поеду, то буду жалеть об этом всю жизнь. Не знаю, внутри было чувство, что я должна отдать должное человеку, спасшему мою сестру когда-то, в последний раз. В общем, собравшись с духом (мне очень помогла Лиз), я написала своему Старшему, обрисовала ситуацию, попросила, если это возможно, хоть как-то поменять смены, либо хотя бы частично их сократить. Я готова была работать до поезда и после, соответственно. Я не ожидала, что мне пойдут навстречу, так как у нас на работе с этим всё сложно, но Вова вошёл в положение, смены мне сократили, я купила билеты, так как по факту на следующий день мне уже нужно было выезжать. Днём проснулась сестра, естественно о новости она узнала очень быстро, и уже по переписке было понятно, что у неё истерика. Я к этому времени успела подуспокоиться, но под влиянием слов и переживаний сестры, тоже в итоге рыдала вместе с ней.
На следующее утро я вышла на работу, пробыла там пять часов, закинувшись пустырником, потом с работы сразу на поезд. Приехала рано утром, меня забрала мама с Антоном, повезло, что тот ещё не уехал, так как утром такси в нашем городе почти не дождёшься. Ну и всё. Остальное время я пробыла дома, мы поговорили с мамой, я спросила про состояние Юльки, про то, собирается ли мама пойти. Мама давно отошла от встреч с родственниками, потому что все они по линии нашего отца, но тут она сказала, что пойдёт. По той же причине, что и я. Она не может не проводить в последний путь человека, который спас её дочь. Она ему обязана. Это... тронуло меня. Утро прошло ещё более менее спокойно, сестра даже поулыбалась немного, но когда пришло время идти в церковь, настроение у всех стало совсем мрачное. До этого я была на похоронах всего лишь один раз, у Лизиного дедушки. Туда я, естественно, пошла только, чтобы поддержать Лиз. Здесь же я тоже переживала за сестру. Только уже за родную. Похороны прошли... Тяжелее, чем я думала. Много родственников. Рыдающая тётя Тамара, мама дяди Юры. Да, вряд ли она в свои... сколько там, 80? думала, что ей придётся хоронить сына. Где-то на этих рыданиях я поняла, что несмотря на все свои суицидально-депрессивные мысли и наклонности, всё-таки не смогла бы покончить с собой. Не хотела бы, чтобы моя мама переживала что-то подобное. Во время всего процесса я наблюдала за сестрой. Впервые видела её в таком тяжёлом состоянии. Да, Юлька бывала в слезах и раньше, но здесь она буквально убивалась внутренне. Я видела эту боль, эту потерю. Вряд ли она осознавала так смерть родного отца в детстве, но вот потерю крёстного переживала как никогда. Я переживала эту боль вместе с ней. Гладила её, поддерживала. Видела, как дрожали её руки, в которых она держала свечу. И сердце у меня было не на месте. Она оставалась там до самого конца. Мы были только на прощании, так как само захоронение было в деревне, а перевезти туда столько людей не хватало лодок. До поминок молчали. Если честно, на поминки я совсем не хотела идти. Чувствовала себя плохо и морально, и физически. Тем более, что знала, что там меня ждёт.
Но мы всё-таки пошли. И мама пошла. Есть я не могла... Меня мутило от всей еды, желудок выворачивало. Я сначала и пить не хотела, но после всех слёзных речей про то, каким хорошим человеком был дядя Юра, я не могла. Я эмоциональный человек, я плакала просто на каждой речи. Плакала и сестра. Всплакнула мама. Дядю Женю (Лизин дядя, двоюродный брат дяди Юры) вообще впервые видела в таком состоянии. Он тоже был на грани истерики, рыдал в конце стола, а потом ушёл. Сильно напился. Самой моей нелюбимой частью поминок (хотя как поминки вообще могут быть хоть немного любимыми?) была одна вещь, которую я больше всего ненавижу. Эта дурацкая традиция - поедание кутьи. Честно, я не могу. Я ем ингредиенты по отдельности, но вместе меня от всего этого воротит, а в тот день я вообще ничего не могла есть, настолько было плохо. Но нет же, родственники, сидевшие рядом со мной, давили на меня, что я должна съесть, должна проявить уважение. Должна. Должна. Должна. И мама с сестрой. Ругали меня за то, что я веду себя как актриса, привередничаю. Но ведь я уверена, что мне даже никто не ответил бы на вопрос, для чего это традиция. С чем она связана. Я давилась, меня тошнило. Честно скажу, что я съела не всё, выкинула незаметно. Я просто не могла. Попыталась, но не могла. Всё выходило наружу, а учитывая и без того ужасное моральное и физическое состояние, моральное давление со стороны родственников вообще было чем-то кощунственным. Не знаю, гореть мне за это в Аду, наверное. Никогда больше на поминки не пойду, не могу. И родственникам сказала, что когда умру, чтобы такой традиции на моих поминках не было. Да, я крещённая, но не хочу, чтобы над кем-то ещё так издевались.
В этот день я особенно гордилась своей мамой. Тем, что она всё-таки пошла. Я знала, что кому-то из нас нужно будет сказать речь. О том дне. О спасении Юльки. О том, чем мы так обязаны дяде Юре. Я мысленно настраивалась на то, что это буду я. Но мама всё-таки собрала свои силы, и я знаю, что ей было очень тяжело, но она это сделала. Она сказала всё, как есть. Также, как сказала бы я. У неё срывался голос, текли слёзы, но она это сделала. Я держала её за руку, и тоже рыдала. И Юлька рыдала. Да я вообще столько не плакала, как в те дни. Потом мы всё-таки ушли. Я попрощалась с родственникам. Они были рады меня видеть (приезжаю я домой хоть и не совсем редко, но с родственниками совсем не пересекаемся уже несколько лет), тётя Тамара и тётя Катя (жена дяди Юры) были мне благодарны за приезд. Я сказала, что никак иначе не могла.
Вечером мне предстояло уже отправляться обратно на вокзал, а перед этим забрать племянника из садика. Он сам очень меня попросил, чтобы именно я его забрала. И я пошла. Когда он меня увидел, он побежал ко мне... И это грело мне душу. Столько радости. Жаль, что мы с ним редко видимся. Какое-то время я провела с ним, а потом уехала. На следующий день с поезда мне уже снова нужно было на смену.
Эту запись я и планировала, и не планировала одновременно. Это всё очень грустно, а переживать это заново тоже оказалось тяжеловато, слёзы текут всё время, пока я тут пишу, но мне хотелось запечатлеть память об этом хорошем человеке и здесь. Последний раз дядю Юру я видела года три назад... Ещё в академе, наверное. И даже не знала, что у него рак. Мне, естественно, ничего не рассказывали. И мне жаль, что я не виделась с ним больше. Всё-таки думаю, что надо ценить каждую возможность побыть с родным людьми, чтобы потом так не сожалеть.
Новость о смерти дяди Юры застала меня утром в мой выходной. Мне, как обычно, написала Лиз. Без подготовки и без всего. Просто "ты знаешь, что дядя Юра умер?". Снова рак. Я естественно не знала. До меня новости всегда поздно доходят. Но я была очень... подавлена. И понимала, что эта новость больше всего ударит по моей младшей сестре Юльке. Дело в том, что именно дядя Юра был тем самым человеком, который спас её тогда, в детстве. В тот день, когда отец утонул. Это он, не знаю каким чудом, оказался на берегу, быстро запрыгнул в лодку, догрёб до середины реки, успел вытащить её, уже почти неживую. До сих пор помню, что её ещё долго откачивали, обтирали. До сих пор страшно. После этого сестру крестили, и дядя Юра стал её крёстным отцом. Юля всегда звала его папой, и очень тепло к нему относилась. Как и все, потому что дядя Юра был человеком с большим сердцем. Его все очень любили, и это была большая потеря для всей нашей семьи... Даже сейчас пишу об этом, и слёзы.
Я не была уверена, что смогу поехать, потому что у меня были рабочие дни, всего один выходной, которого мало, чтобы добраться до родного города и обратно. Но я знала, что если не поеду, то буду жалеть об этом всю жизнь. Не знаю, внутри было чувство, что я должна отдать должное человеку, спасшему мою сестру когда-то, в последний раз. В общем, собравшись с духом (мне очень помогла Лиз), я написала своему Старшему, обрисовала ситуацию, попросила, если это возможно, хоть как-то поменять смены, либо хотя бы частично их сократить. Я готова была работать до поезда и после, соответственно. Я не ожидала, что мне пойдут навстречу, так как у нас на работе с этим всё сложно, но Вова вошёл в положение, смены мне сократили, я купила билеты, так как по факту на следующий день мне уже нужно было выезжать. Днём проснулась сестра, естественно о новости она узнала очень быстро, и уже по переписке было понятно, что у неё истерика. Я к этому времени успела подуспокоиться, но под влиянием слов и переживаний сестры, тоже в итоге рыдала вместе с ней.
На следующее утро я вышла на работу, пробыла там пять часов, закинувшись пустырником, потом с работы сразу на поезд. Приехала рано утром, меня забрала мама с Антоном, повезло, что тот ещё не уехал, так как утром такси в нашем городе почти не дождёшься. Ну и всё. Остальное время я пробыла дома, мы поговорили с мамой, я спросила про состояние Юльки, про то, собирается ли мама пойти. Мама давно отошла от встреч с родственниками, потому что все они по линии нашего отца, но тут она сказала, что пойдёт. По той же причине, что и я. Она не может не проводить в последний путь человека, который спас её дочь. Она ему обязана. Это... тронуло меня. Утро прошло ещё более менее спокойно, сестра даже поулыбалась немного, но когда пришло время идти в церковь, настроение у всех стало совсем мрачное. До этого я была на похоронах всего лишь один раз, у Лизиного дедушки. Туда я, естественно, пошла только, чтобы поддержать Лиз. Здесь же я тоже переживала за сестру. Только уже за родную. Похороны прошли... Тяжелее, чем я думала. Много родственников. Рыдающая тётя Тамара, мама дяди Юры. Да, вряд ли она в свои... сколько там, 80? думала, что ей придётся хоронить сына. Где-то на этих рыданиях я поняла, что несмотря на все свои суицидально-депрессивные мысли и наклонности, всё-таки не смогла бы покончить с собой. Не хотела бы, чтобы моя мама переживала что-то подобное. Во время всего процесса я наблюдала за сестрой. Впервые видела её в таком тяжёлом состоянии. Да, Юлька бывала в слезах и раньше, но здесь она буквально убивалась внутренне. Я видела эту боль, эту потерю. Вряд ли она осознавала так смерть родного отца в детстве, но вот потерю крёстного переживала как никогда. Я переживала эту боль вместе с ней. Гладила её, поддерживала. Видела, как дрожали её руки, в которых она держала свечу. И сердце у меня было не на месте. Она оставалась там до самого конца. Мы были только на прощании, так как само захоронение было в деревне, а перевезти туда столько людей не хватало лодок. До поминок молчали. Если честно, на поминки я совсем не хотела идти. Чувствовала себя плохо и морально, и физически. Тем более, что знала, что там меня ждёт.
Но мы всё-таки пошли. И мама пошла. Есть я не могла... Меня мутило от всей еды, желудок выворачивало. Я сначала и пить не хотела, но после всех слёзных речей про то, каким хорошим человеком был дядя Юра, я не могла. Я эмоциональный человек, я плакала просто на каждой речи. Плакала и сестра. Всплакнула мама. Дядю Женю (Лизин дядя, двоюродный брат дяди Юры) вообще впервые видела в таком состоянии. Он тоже был на грани истерики, рыдал в конце стола, а потом ушёл. Сильно напился. Самой моей нелюбимой частью поминок (хотя как поминки вообще могут быть хоть немного любимыми?) была одна вещь, которую я больше всего ненавижу. Эта дурацкая традиция - поедание кутьи. Честно, я не могу. Я ем ингредиенты по отдельности, но вместе меня от всего этого воротит, а в тот день я вообще ничего не могла есть, настолько было плохо. Но нет же, родственники, сидевшие рядом со мной, давили на меня, что я должна съесть, должна проявить уважение. Должна. Должна. Должна. И мама с сестрой. Ругали меня за то, что я веду себя как актриса, привередничаю. Но ведь я уверена, что мне даже никто не ответил бы на вопрос, для чего это традиция. С чем она связана. Я давилась, меня тошнило. Честно скажу, что я съела не всё, выкинула незаметно. Я просто не могла. Попыталась, но не могла. Всё выходило наружу, а учитывая и без того ужасное моральное и физическое состояние, моральное давление со стороны родственников вообще было чем-то кощунственным. Не знаю, гореть мне за это в Аду, наверное. Никогда больше на поминки не пойду, не могу. И родственникам сказала, что когда умру, чтобы такой традиции на моих поминках не было. Да, я крещённая, но не хочу, чтобы над кем-то ещё так издевались.
В этот день я особенно гордилась своей мамой. Тем, что она всё-таки пошла. Я знала, что кому-то из нас нужно будет сказать речь. О том дне. О спасении Юльки. О том, чем мы так обязаны дяде Юре. Я мысленно настраивалась на то, что это буду я. Но мама всё-таки собрала свои силы, и я знаю, что ей было очень тяжело, но она это сделала. Она сказала всё, как есть. Также, как сказала бы я. У неё срывался голос, текли слёзы, но она это сделала. Я держала её за руку, и тоже рыдала. И Юлька рыдала. Да я вообще столько не плакала, как в те дни. Потом мы всё-таки ушли. Я попрощалась с родственникам. Они были рады меня видеть (приезжаю я домой хоть и не совсем редко, но с родственниками совсем не пересекаемся уже несколько лет), тётя Тамара и тётя Катя (жена дяди Юры) были мне благодарны за приезд. Я сказала, что никак иначе не могла.
Вечером мне предстояло уже отправляться обратно на вокзал, а перед этим забрать племянника из садика. Он сам очень меня попросил, чтобы именно я его забрала. И я пошла. Когда он меня увидел, он побежал ко мне... И это грело мне душу. Столько радости. Жаль, что мы с ним редко видимся. Какое-то время я провела с ним, а потом уехала. На следующий день с поезда мне уже снова нужно было на смену.
Эту запись я и планировала, и не планировала одновременно. Это всё очень грустно, а переживать это заново тоже оказалось тяжеловато, слёзы текут всё время, пока я тут пишу, но мне хотелось запечатлеть память об этом хорошем человеке и здесь. Последний раз дядю Юру я видела года три назад... Ещё в академе, наверное. И даже не знала, что у него рак. Мне, естественно, ничего не рассказывали. И мне жаль, что я не виделась с ним больше. Всё-таки думаю, что надо ценить каждую возможность побыть с родным людьми, чтобы потом так не сожалеть.